Слабый пол...

[maximus80]

Платон лежал на станции у самого начала платформы (в сторону центра) между ограждением путей (под табличкой остановка первого вагона) и будкой смотрителя станции. Будка… Ему нравилось это слово - Будка, мысленно смакуя его, Платон представлял себе теплый и уютный дом, сквозь наспех сколоченную крышу которого, летними вечерами видно звездное небо.
Собака повела носом, рассеянный взгляд карих глаз пребывал в царстве грез. Рядом с влажным носом стукнул каблучок серого сапога, раздраженно промелькнула кисточка, украшающая женскую обувь сверху и … Платон «вернулся».
Уже год Платон жил на этой станции метро, долгий собачий год. Хотя, мне трудно сказать, насколько быстротечна или медлительна жизнь собаки, Платон об этом не говорил. Его глаза, мечтательные днем, когда толпа, следующая в час пик по своим делам, рассеивалась, и воздух на станции становился свободным и грустно-настороженные в остальное время. Ночь Платон проводил в будке, стоящей рядом, работники станции не противились этому, да и особо не высказывали интереса к его персоне.
Итак, … Платон вернулся. За все время пребывания здесь, собака старалась не поднимать голову и не смотреть в глаза и лица прохожих, слишком тяжело смотреть на сосредоточенные маски, мелькавшие изо дня в день. Парад масок. Карнавал лиц. Он наблюдал за ногами. Походка – это то, в чем Платон научился относительно недавно разбираться. Узнавать характер, манеру, занятость, благосостояние человека по его обуви, по шажкам, семенящим возле влажного носа.
Справа сверкающие лакированные туфли, сосредоточенно замершие в позе вечной готовности. Носки, змеями уползающие вверх, в недра черных брюк, идеально подтянуты. Шнурочки, узелком притаившиеся сверху, красиво и строго обрамляют туфли. Запах кожи резкий, дико кричащий о своей дороговизне. Бизнесмен. Такие попадались Платону нечасто, деловые люди в ботинках из дорогой кожи ежедневно в метро не спускаются, только в случае крайней необходимости.
Слева, застывшие кокетливо каблучки замшевых туфелек. Расслабленная ножка, изящно согнувшись в коленке, теряется где-то высоко (даже поднятые брови лежащего Платона, не помогли глазам увидеть, насколько одежда была мини) в складках коричневой юбки. Колготки ажурно оплели изящный профиль ножек, словно кованые решетки Екатерининский дворец.
Ножка кокетливо дернулась в сторону мужских туфель, надеясь на случайно-приятное знакомство. Платон приподнял уши. Девушка кашлянула и, судя по грациозному движению каблучков, развернулась, чтобы показать себя во всей красе. Туфли не шелохнулись. Туфельки, переминулись, раздался легкий, но вполне понятный намек-кашель, хотя скорее неопределенное мычание. Один лакированный ботинок немного развернулся в сторону «объекта шума». Туфельки сделали шажок, и голосок откуда-то сверху (для лежащей собаки, это был голосок небесных колокольчиков) произнес: «Душно сегодня здесь». Мужская туфля промолчала, выжидая дальнейших действий замшевой «хищницы». Ножки, подождав мгновение, перешли в дальнейшее наступление: «Наталья, можно просто Ната». Мужчина, неохотно ответил: «Я не знакомлюсь, простите». Платон, насколько позволяла ему его собачья морда, ухмыльнулся - «1-0» в пользу лакированного ботинка.
Туфелька, обиженно подняв пяточку, изящно согнула коленку, попытка номер два. «Почему-же?» Мужчина по-деловому прищелкнул каблуком и ровным голосом произнес: «Потому что у меня свидание, уже назначено в этом неподходящем месте.» Туфелька разочарованно и жестко стукнула о мрамор и на три шага отдалилась.
Прибывал поезд. Остальные туфли, туфельки, ботинки, сапожки засуетились и, проталкиваясь, засеменили к открытым дверям вагонов. Туфельки из замши выжидательно стояли на платформе, провожая поезд, и с любопытством поглядывали на неприступную «лакированную крепость».
Дикий железный шум, завывая, скрылся в тоннеле и рядом с мужскими туфлями материализовались другие.
-«Привет! Ты Сергей?»
-«Саша?», донеслось в ответ.
Платон дернул ушами – 2:0 в пользу лакированной строгости, и полное поражение замши. Эх, слабый пол…